mitheter

Навеяло историей от 23 февраля про письма…
Лет шесть назад приехал я в свой родной город (а живу я сейчас весьма
далеко от него) проверить, как там квартира, дача и тп. Ну, и решил
разгрести кладовку. Обнаружил я при этом весьма странное собрание писем
- штук эдак 50, если не больше, и все с одним и тем же текстом "Жив,
здоров, целую, Витя."
На недоуменные вопросы родителям мама усмехнулась:"А это такие письма
твой папаша мне из армии писал…"
А отец вполне резонно заметил "Зато потратил один вечер, и на всю службу
хватило!"

Рассказ моей хорошей знакомой, о ее знакомой:
Девушка (рост 184, волосы до ягодиц, 95-60-90) в общем не
добавить не отнять, стоит со своим парнем на перекрестке,
подъезжает мерс, ест-но 600, опускается стекло и высовывается
рожа, оглядев ее с ног до головы и с груди до бедер, заявляет:
- Ебут же люди…

/poem/171314/

А вас никогда не смущало, что лайнер, на котором мы летим, управляется людьми с золотыми парашютами?

Берсерк Вася

… Дошли, называется. И это — наше любимое место? Поляна, где наша
зондеркоманда из года в год ставила палатки, была перепахана гусеницами.
В лесу, всегда богатом грибами и ягодами, зияли уродливые просеки,
ощетинившиеся пнями. В кустах виднелась ржаво-красная кабина
трелевочного трактора, смотревшаяся дико в этом чудесном уголке природы.
Некогда чудесном. И сюда добрались «черные лесорубы»… От этой беды
просто некуда деваться: год за годом места отдыха превращаются в
пустыню. Местных тоже можно понять: лес это бабло, а баблу в разоренных
деревнях больше взяться неоткуда. Но тем не менее.

В сторонке еще дымился костерок, возле которого были сложены
разнообразные вещи: желтая итальянская бензопила, чайник, коробка с
какими-то крупами, пакет сахара, пара замасленных телогреек и прочие
приметы полевого быта. На длинном корявом суку пихты висела квадратная
железная канистра с огромными буквами OIL на боку. Одним словом, «черные
лесорубы» обосновались тут всерьез и надолго. И тут Вася…

Давайте, я расскажу вам про Васю. Вася — это наш Юннат. Удивительной
доброты человек. Про него в общежитии ходили анекдоты, что Вася даже
тараканов не давит, как все, тапком, а собирает в коробку из-под обуви и
аккуратненько выносит на улицу, где и отпускает. Причем, делает он это с
одинаковым постоянством летом и зимой, что добавляет ситуации комизма. В
комнате у Васи периодически появляются разные хроменькие и болезные
зверушки, подобранные сердобольным Васей на улице, вылетевшие из гнезда
птенчики и прочая живность. Беда в том, что долго они не живут, дохнут
несмотря на все усилия Юнната, отчего Вася каждый раз страшно
переживает. Вася очень спокойный во всем, что не касается зверюшек,
человек. Мирный и незлобивый. Или это мы о нем так думали.

В общем-то, канаву с соляровыми разводами на месте нашего
предполагаемого лагеря первым как раз и нашел Вася. Он в нее
просто-напросто провалился до колена. Недоуменно разглядывая ушедшую в
мерзкую жижу ногу, Вася неожиданно заметил нечто, очень его
заинтересовавшее. Он нагнулся и запустил руку в грязь. Когда же Вася
выпрямился, на ладони его лежал облепленный солярой и грязью трупик
какой-то маленькой лесной птахи.
Вот… - с непередаваемой скорбной интонацией произнес Вася, обращаясь
не к нам, а к кому-то невидимому в стороне.

И тут наш Юннат (я забыл сказать, что Вася близорук) заметил,
наконец-то, пиратский лагерь. Вы никогда не видели, как человек внезапно
сходит с ума? Я тоже увидел это впервые. Глаза Юнната внезапно
засверкали (мне даже померещились искры, как от электросварки), из
глотки вырвалось нечленораздельное рычание, волосы поднялись дыбом, а из
ушей повалил дым. С диким воплем, мало напоминающим человеческий, Вася
вырвался из грязевого плена и метнулся к лагерю, подхватив по пути
здоровенный сук. За дальнейшим мы наблюдали, уронив челюсти на землю.

В считанные секунды лагерю дровосеков настала полярная лисичка. Вася
разгромил его, как пьяный викинг постоялый двор. Сначала досталось
припаркованному в кустах трактору — стекла так и брызнули в разные
стороны от молодецкого удара дубины. Потом из кустов донеслось
торжествующее «Уй-яяя!», и оттуда вылез Вася, где-то надыбавший топор.
Вот с топором он еще больше напоминал викинга. Пинком перевернув коробку
с продуктами, Юннат разбросал крупы и сахар по всей поляне, помогая себе
топором. Затем мощным ударом он прорубил канистру, схватил ее и принялся
поливать рассыпанное. На чайнике Вася просто очень долго прыгал, после
чего тот превратился в подобие немецкого паровоза, пущенного партизанами
под откос. Заключительным аккордом стала пила — Вася подхватил ее с
земли и… здоровенная сосна аж застонала от могучего удара. Пила была
итальянская, хорошая, но такого издевательства она не перенесла и
разлетелась на две половинки.

Хорошо, что Вася не курил, иначе бывший лагерь непременно запылал бы
жарким пламенем. Но тут его, видимо, отпустило, огонь в глазах угас,
волосы опустились на положенное им природой место. Вася огляделся
вокруг, потом посмотрел на все еще зажатый в руке обломок бензопилы,
залитый машинным маслом… и с ужасом отшвырнул его. Нам так и не
удалось убедить потом Васю, что именно он стал источником всех
разрушений. Но кличка Юннат куда-то пропала сама собой. Больше в общаге
Васю иначе как Берсерком не называли.

/poem/37153/